подробные воспоминания про школу. Так себе контент
Две ночи подряд происходит какое-то незамутненное говно эмоционального плана, да так, что меня к утру размазывает ровным слоем по кровати. Что происходит? Сны постоянно снятся такие, что впору задуматься, а всё ли со мной хорошо.
Сегодня вот одним из кусков ухватила воспоминания про школу. И тут понеслось. Все утро вспоминаю. И чем дальше, тем страшнее.
У меня была очень хорошая школа по всем московским статистикам. Гуманитарная (три языка в комплекте), маленькая (не больше 2-х классов в параллели), элитарненькая (так просто туда было не попасть. Ты должен был быть умненьким). Звучит все это здорово и классно, правда? Вот и всем так думалось.
В первых 4 классах все было хорошо. У меня была потрясающая первая учительница, Валентина Сергеевна, которая была в меру сурова, но бесконечно справедлива. Мы вполне себе стали дружным классом с взаимовыручкой и вот это всё.
А потом прогремел пятый класс.
В класс пришли пара новеньких, но это было нормально и интересно. Мы вполне их приняли в коллектив. Но как раньше все не стало, конечно. Мне тогда казалось, что мы просто взрослеем, поэтому уже и не дружим так и кто-то кого-то подставляет. Это сейчас мне очевидно, что этот процесс был искусственно создан. При том, что в гимназии были строгие правила (форма, никакой косметики или украшений, и т.д.) нельзя было позволять объединяться в прочные союзы, которые могут бунтовать. А тех, кто слишком сильно бунтовал или не вписывался в рамки «приличного гимназиста» очень быстро из школы устраняли под тем или иным предлогом.
Нас учили и заставляли быть эгоистами и одиночками. У меня были в классе друзья, и я прекрасно помню, как со мной проводили беседу на тему того, что я староста и мне негоже общаться с ними. В результате, по факту, мы дружили тайно.
А еще в гимназии были очень важные правила «Учитель всегда прав. Гимназист всегда выполняет то, что скажет учитель. Гимназист никогда никому не жалуется».
Очевидно, можно предположить, что с такими правилами происходило изрядно всякого дерьма.
От достаточно простых вещей: ты накрасился – тебя волокут за шкирку в туалет и принудительно умывают (меня – не снимая очков. Ржу до сих пор), рассказывая, какой ты не гимназист.
Кстати, тут важное уточнение. Нам действительно вложили в голову то, что НЕ быть гимназистом – позорно. Поэтому, если тебе говорили, что ты говно, а не гимназист, это реально было сурово.
На нас практически постоянно повышали голос и это считалось нормой.
Могли ударить – линейкой или указкой по рукам. Это тоже считалось нормой. Всех гимназистов воспитывают так, как нам говорили.
Бесконечные общие судилища над кем-то были в порядке нормы. Нет ничего страшнее, чем осуждение со стороны всех вокруг. Это как позорный столб, к которому тебя привязали и деваться тебе некуда.
Все это не отменяет того, что мы хулиганили, бесились, дружили и вот это всё. Но нужно было быть предельно аккуратным. Но не зря при этом одно из самых радостных воспоминаний как я выдыхаю сигаретный дым своей классной руководительнице в лицо и просто шлю нафиг. К слову, моя классная руководительница особенно хорошо умела в эмоциональный шантаж и заставляла чувствовать себя постоянно виноватым. И да, это именно та женщина. Которая громко смеялась, когда я сказала, что хочу в педагогику. А после этого прочла длинную лекцию о том, почему я говно, а не будущий педагог. (в пед. я собралась пойти только через 8 лет после этого разговора).
И это тоже было нормой.
И то, что вместо дополнительных занятий по французскому, завуч решила, что целовать подростка намного продуктивнее.
Наверное, это тоже было нормально. Но о таких вещах никто никому, конечно же, не рассказывал. И одноклассникам, и директору, и маме.
И разного рода вещей, о которых мы все молчали, было с избытком.
Нам дали хорошее гуманитарное образование, высокие шансы поступить в университеты. А вот с дружить, доверять и уметь жаловаться – не срослось. И если первые два потом починились в универе, то жаловаться мне все еще бесконечно стыдно. И лучше молчать до тех пор, пока не прорвет, чем позволить себе высказать неудовольствие.
А относительно школы… Мне страшно думать, если бы это был пансион. И если бы за ее пределами больше ничего не было.
А так да, настоящий гимназист.